Сижу, освещаемый сверху,
Я в комнате круглой моей.
Смотрю в штукатурное небо
На солнце в шестнадцать свечей.
Кругом - освещенные тоже,
И стулья, и стол и кровать.
Сижу - и в смущеньи не знаю,
Куда бы мне руки девать.
Морозные белые пальмы
На стеклах беззвучно цветут
Часы с металлическим шумом
В жилетном кармане идут.
О, косная, нищая скудость
Безвыходной жизни моей!
Кому мне поведать, как жалко
Себя и всех этих вещей?
И я начинаю качаться,
Колени обнявши свои,
И вдруг начинаю стихами
С собой говорить в забытьи.
Бессвязные, страстные речи!
Нельзя в них понять ничего,
Но звуки правдивее смысла,
И слово сильнее всего.
И музыка, музыка, музыка
Вплетается в пенье мое,
И узкое, узкое, узкое
Пронзает меня лезвие.
Я сам над собой вырастаю,
Над мертвым встаю бытием,
Стопами в подземное пламя,
В текучие звезды челом.
И вижу большими глазами -
Глазами, быть может, змеи -
Как пению дикому внемлют
Несчастные вещи мои.
И в плавный, вращательный танец
Вся комната мерно идет,
И кто-то тяжелую лиру
Мне в руки сквозь ветер дает
И нет штукатурного неба
И солнца в шестнадцать свечей:
На гладкие черные скалы
Стопы опирает - Орфей.
1921
|
|
I sit illuminated from above,
In my circular room.
I gaze into the plaster sky
At the sixteen-candlepower sun.
Around me, also illuminated,
Are chairs, and a table and bed.
I sit-unsure in my confusion
What to do with my hands.
White palms of frost
Bloom silently on the panes.
With a metallic noise my watch
Ticks in my vest pocket.
O, the stagnant and abject poverty
Of my inescapable life!
Whom can I tell how I pity
Myself and all these things?
And I begin to rock back and forth
With my arms wrapped around my knees,
And suddenly I speak out to myself
In verse, as if in a trance.
Incoherent, passionate speech!
Understood by no one,
Yet the sounds have more truth than sense
And the Word is stronger than all.
And music, music, music
Weaves its way into my song,
And narrow, narrow, narrow
The blade is piercing me.
I rise above myself,
I stand above lifeless existence,
Feet planted in the underground fire,
Brow high in the streaming stars.
And I see with widening eyes-
With the eyes, perhaps, of a serpent-
How my poor belongings
Listen to my wild wong.
And the whole room joins in the rhythm
Of the seamless, circling dance,
And reaching through the wind
Someone hands me a heavy lyre.
And the plaster sky disappears
And the sixteen-candlepower sun:
On the smooth black cliffs
Orpheus plants his feet.
1921
|
LISTEN: Ballad, read by Yakovlev
